Про Транзактный анализ (транзакционный анализ, ТА)

Говоря о рождении и развитии психотерапии, часто упоминают родоначальника психоанализа Зигмунда Фрейда. Используя метод свободных ассоциаций, он предложил структурную теорию психики и открыл бессознательные.

Однако Эрик Берн был равным по значению первооткрывателем. Исследуя невербальные проявления человеческой коммуникации, он предложил структурный анализ личности и транзакционный анализ.

Начиная с 50-х годов в Сан-Франциско проводились семинары по "социальной психиатрии", в которых обсуждались базовые понятия стуктурного анализа (Эго-состояния Взрослый, Родитель, Ребенок) и трансакционного (трансактного) анализа (времяпрепровождение, игры, сценарий).

Если теория Фрейда опиралась на умозаключения при анализе свободных ассоциаций и снов, то Берн выбрал другую "дорогу в бессознательное" – наблюдения за скрытыми (невербальными) знаками, проявляемых в общении.

Анализируя жесты, мимику, эмоции, когнитивный стиль, проявляемые в беседе, Эрик Берн фиксировал дискретные состояния, в которых пациент играл, веселился, шутил или скромничал и подчинялся как Ребенок, трезво оценивал состояние вещей, тестируя реальность как Взрослый,  или напоминал фигуру прошлого пациента (Родителя), которая была заботливой или поучающей. По мысли Берна, в здоровой психике в разное время  проявляют себя все три Эго-состояния, при этом спонтанность обуславливается свободным перетеканием энергии между ними; в то же время, в большинстве случаев Взрослый берет на себя контроль над ситуацией, сохраняя социальную приемлемость поведения.

Структурный анализ Берна легко объяснял возникновение множества психиатрических синдромов (от психогений и  неврозов до психотических расстройств, включая пограничное расстройство личности и  биполярное расстройство). 

Это объясняется тем, что метко схваченные и обозначенные наблюдения Берна отражают обширные пласты человеческой психики: 

• растущую эмоциональную археопсихику, определяющую поведение привязанности и контактирующую в своей глубине с инстинктами Ид (Ребенок); 
• экстеропсихику - интроекты , возникшие в разные периоды развития, заключающие в себя и свойства реальных воспитателей, и фантастические черты, созданные воображением ребенка (эти интроекты определяют прежде всего способы обращения индивида с другими и самим собой); 
• неопсихику -  психику, ориентированную на оценку реальности, установление связного повествования о себе и фиксацию причинно-следственных связей. 

Археопсихика и экстеропсихика включают в себя набор различных дискретных состояний (например, расщепленные части в Ребенке, различные родительские фигуры в Родителе), что подтверждает и теория объектных отношений. Взрослый же – это некое более целостное образование, в сами функции которого входит сопоставление внешних и внутренних явлений для создания целостной – и управляемой – картины происходящего.  

В отличие от Фрейда, для которого социум был лишь препятствием для выражения инстинктов, Берн широко охватил и раскрасил яркими определениями явления общественной жизни, создав теорию, объясняющую мотивации и внутрипсихические механизмы социального взаимодействия. Глядя с позиций структурного анализа на общение между людьми, известное испокон веков, он впервые за многие столетия рассмотрел в нем повторяющиеся паттерны – времяпрепровождения и игры. Эти способы взаимодействия заполняли большую часть времени, которые люди уделяли друг другу, и удовлетворяли их потребности – стимульный голод, стремления к позитивному или негативному признанию, потребность в структурировании времени, стремление к получению удовольствия от общения с другим, а также – что важно – избегание близости. По мере установления знакомства мирные светские беседы (например, Собрание Учителей и Родителей для обсуждения разгула преступности в обществе) прерываются встрясками, которые хотя и рассматриваются как случайные, являются повторяющимися и запланированными – последовательностями трансакций.

Драматизм переключения определяется степенью расщепления Ребенка: между частью, обращенной в социум и адаптированной под него, начинающей игру, и частью, которая скрывается от себя и окружающих  и потребности которой в игре удовлетворяются. Степень глубины расщепления играющих частей Ребенка и выраженность дискомфорта спрятанной игровой части определяет уровень драматизма игры: игры 1-й степени вызывают легкие пересуды за кухонным столом, игры же 3-й степени заканчиваются в тюрьме, больнице или психиатрической клинике.

 

Тем не менее, всеми признается, что это некий – выбранный самим индивидом– способ общения с другими, собой и миром, который вырабатывается исходя из опыта отношений раннего детства. Способ, постоянство которого определяет и структурную патологию. При этом в каждом сценарии существуют фрагменты, которые удовлетворяют потребности Ребенка, вписывая их удовлетворение в социальные нормы, а также фрагменты, в которых интересы собственной психики не учитываются, а окружение и внутренняя реальность воспринимается с большими искажениями (преувеличениями или игнорированиями). Такие – дисфункциональные – части сценария и лежат в основе многих психопатологических состояний. Задолго до появления выводов Винникота Берн определял психическую патологию как следствие особенностей раннего окружения.
 
Картина, нарисованная Берном, может восприниматься с ужасом: он рисует мир, в котором люди разобщены, избегают близости и находятся в плену своего прошлого. Времяпрепровождения и игры являются заместителями реальной жизни и реальной близости, не позволяющими осознать глубину экзистенциального отчаяния. Но Берн не таков, чтобы поддаваться пессимизму. Он радуется празднику жизни, пробуя и оценивая все блюда, которые на нем предлагают. С огромной наблюдательностью, чуткостью и чувством юмора он наблюдает за спектаклями, устраиваемыми людьми. 

Его книги пронизаны восхищением перед мастерством игроков. Там, где другие видели только психопатологию, Берн уловил творчество маленького ребенка, который проявил изобретательность в нахождении способа удовлетворения своих потребностей, при этом обеспечивая себе  безопасность и принятие со стороны раннего окружения.

Книги Берна пронизаны оптимизмом. Ведь то, что ты решил однажды, можно перерешить.

Предоставляя пациенту возможность исследовать себя, свои способы взаимодействия с миром, транзактные аналитики, вслед за Берном, предоставляют возможность изменить свой сценарий, выйти из него, чтобы по-новому оценить, что такое настоящая близость и настоящая жизнь.